Оружейникъ - Страница 108

108

Увидев, как к его руке начали свое короткое путешествие еще три радужные бумажки, писарь окончательно сдался, больно уж хорошие деньги буквально ни за что.

– И человек он семейный. Ладно. Лет с пять назад он перебрался в другую местность, к родне поближе, от беспокойных знакомцев подальше. Но адресок мне свой оставил, да. Так что запоминайте – Киев, Андреевский спуск, дом нумер двадцать. Спросить Данило Ивашкевича. Для начала разговора можете сослаться на меня, ну а потом как получится.

– Разумеется. Странно, так он не из поляков будет?

Ставински уволок последнюю сторублевку со стола и уже без особого интереса ответил:

– Литвин. А что, не подходит?

– Ну что вы, самое оно.

Обсудив, когда и как пан Абай примет и оплатит партию из девяти незаполненных паспортов, они расстались – старик остался в уютно-привычном сумраке своей ниши, а его недолгий гость спокойно покинул трактир, в котором и не думало утихать пьяное веселье. На следующий день, опять ближе к вечеру, хорошо одетый азиат навестил писаря городской управы и забрал у того все наличные запасы документов: четыре паспорта Российской империи, три – австро-венгерской и два документа с печатями Второго рейха. Расстались они на хорошей ноте, и до самой своей смерти (а прожил Войцех еще одиннадцать лет) пан Ставински вспоминал вежливого и одновременно щедрого клиента. И даже иногда жалел, что больше они так и не свиделись.

Глава 20

В начале октября 1891 в Ченстохов приехал любимец и предмет нескончаемой гордости всей четырнадцатой Ченстоховской же пограничной бригады. А также эталонный образец для подражания. По крайней мере, именно так ему заявил несказанно обрадовавшийся полковник Толкушкин, время от времени странно и как-то даже многозначительно поглядывавший на новый экземпляр ежемесячного «Военного обозрения». Пока Александр ходил свидетельствовать свое почтение командиру бригады, генерал-майору Франтцу, словно сам собой организовался небольшой комитет по подготовке к грандиозной пьянке, замаскированной под торжественный обед в честь князя Агренева.

– Завтра! Хотя это я, пожалуй, несколько погорячился. Тогда послезавтра! И никакие отговорки, ротмистр, не принимаются!

– Да какие могут быть возражения, господин полковник. Разве что небольшое дополнение? Начнем в нашем собрании, продолжим в «Альпийской розе». Как?

– О? Вот это по-нашему, по-ченстоховски. Первый день в собрании, второй в «Розе»!

Наблюдая столь неожиданный приступ энтузиазма у своего бывшего командира, князь даже заподозрил нехорошее. А именно, что Олег Дмитриевич просто воспользовался его появлением как поводом для того, чтобы на законных основаниях запустить руку в бригадную кассу, после чего устроить в Офицерском собрании внеочередной праздник. С сопутствующим ему большим приемом.

«Впрочем, неважно. Мы это дело еще и усугубим финансовыми вливаниями, чтобы все этим проклятым «Рёдерером» упились до потери пульса. А потом еще и в «Альпийской розе» опохмелку устроим».

Небольшой обед в компании господ офицеров едва не вылился в дальнейшую гулянку, но появление трезвого и очень усталого бригадного адъютанта, ротмистра Блинского, поправило положение. В том смысле, что Толкушкину стало не до него – недавняя стрельба в зоне ответственности Несуловицкого отряда вышла неудачной для пограничников. Под раздачу попала пара конных объездчиков, слегка отклонившаяся от привычного маршрута. Отклонились удачно, так как довольно скоро наткнулись на следы небольшого каравана. А вот попытка пройти по следам не встретила никакого понимания у притаившихся неподалеку «несунов». Отрицательное отношение они выразили пулями, но никого из объездчиков не убили (даже не попали). А вот отрядного мерина – наповал, прямо через седло. Наверняка целили в седока, но удачно промахнулись – мерина можно и нового купить (хотя, конечно, жалко боевого товарища), а вот нового человека не купишь.

Пользуясь недолгим перерывом в докладе Сергея Юрьевича, отставной ротмистр попросил слова, в коем он и выразил свое самое горячее желание как можно скорее прильнуть к истокам службы. Путем визита в Олькушский пограничный отряд. С ночевкой – все равно ведь большое мероприятие в Офицерском собрании только через два дня? Возражений не было, так как истоки – это святое. Единственно, Блинский попросил доставить в отряд несколько штабных бумаг (у «почтальона» на мгновение даже возникло чувство дежавю) и передать приглашение командному составу на всебригадный праздник. Так что уже через полчаса Александр расположился поудобнее в старенькой, но все еще крепкой пролетке, устроил у себя в ногах чемодан с подарками и пухлый бумажный пакет, после чего подал команду к отправлению. А чтобы не скучать в дороге, он прихватил с собой тот самый экземпляр «Военного обозрения» – надо же понять причину столь многозначительных взглядов Толкушкина? И примерно на полпути до Олькуша он ее понял: большая статья, страниц примерно на двадцать, подробно освещала как проблемы, так и ход начавшегося перевооружения армии. И не просто освещала – уже знакомый князю штабс-капитан Юрлов вывалил на читателей журнала целую повесть о героических трудовых буднях Комиссии по выработке малокалиберного ружья, с многочисленными дифирамбами талантливому оружейнику-конструктору князю Агреневу, еще более многочисленными – всему генералитету, причастному к работе Комиссии, ну и совсем немного о себе любимом. Гвардейской артиллерии полковник Мосин упоминался от силы раза два-три. И то сквозь зубы.

108